На прошлой неделе повесил рецензию из "Книжного обозрения" — сегодня продолжение: подборка материалов о книгах Майкла Суэнвика. Осторожно, Игорь, многабукф! Но Суэнвик, ИМХО, того заслуживает.

Фоточка для привлечения внимания: мы с Майклом на границе. Одна из "Аэлит", мы на границе Европы и Азии.

Майкл Суэнвик. Танцы с медведями: Роман. / Michael Swanwick. Dancing With Bears, 2011. Пер. с англ. А.Кузнецовой. — М.: Эксмо, 2015. — 416 с. — (Современная зарубежная фантастика. Только бестселлеры). Тир. 2500. — ISBN 978-5-699-76546-1.

Роман «Танцы с медведями» входит в цикл «Даргер и Довесок», посвященный приключениям двух обаятельных авантюристов в постапокалиптическом мире. После бунта машин, когда демоны и безумные боги, расплодившиеся в интернете, восстали против людей, над человечеством сгустились сумерки Средневековья. Правда, это специфическое Средневековье: крупные страны распались на феодальные вотчины, техника сложнее мельничного колеса под запретом, радио приравнено к черной магии, зато генные инженеры трудятся не покладая рук, а плоды биотехнологий доступны любому нищеброду. Даргер и Довесок чувствуют себя в этом мире как рыбы в воде: сокровища буквально валяются под ногами, предприимчивому джентльмену остается только протянуть руку. Особенно в древней Москве, всегда славившейся своими богатствами...

Местами эта книга до одури напоминает «Теллурию» Владимира Сорокина: не исключено, что Суэнвик читал «День опричника» из того же цикла, переведенный на английский еще в 2008 году. В «Танцах с медведями» хватает типично сорокинских гротесковых деталей: по улицам русской столицы бродят гиганты-неандертальцы, генномодифицированные гвардейцы-медведи и карлики-саванты; баронесса Лукойл-Газпром угощает избранное общество блюдами из ее собственной клонированной плоти; стихи Пушкина употребляют в жидком виде, как вино, а молодежь подсаживается на вещество под названием «Распутин», которое не только чудодейственно укрепляет потенцию во время массовых оргий, но и позволяет «узреть Господа во всей Славе Его».

Единственное чего не хватает для полного сходства — сорокинской игры с языком. Мотивы сказок «Тысячи и одной ночи» Суэнвик на живую нитку объединил с эстетикой русского лубка — и на том успокоился. «Мелодии накладывались одна на другую, сталкиваясь и переплетаясь, а в результате получалась экзотическая и варварская музыка, одинаково ассоциирующаяся и с Московией, и с Византией». Посольство из Стамбула везет чудесный дар русскому князю: семь юных наложниц из лучшей генетической лаборатории Халифата. Девушки столь прекрасны, что ни один мужчина не может устоять перед их чарами. Увы, как ни мечтали бы Жемчужины Востока поскорей изведать радости плотской любви, биологический защитный механизм не дает им наброситься на первого встречного: расстаться с девственностью они могут только в объятиях суженного. Но князь Московии не спешит дать византийскому послу аудиенцию — как выясняется, по вполне уважительной причине... Шахрезада могла бы рассказывать эту историю много ночей подряд, да и Суэнвик не стесняется использовать повествовательные приемы, характерные именно для восточной сказки. Впрочем, заканчивается роман абсолютно по-нашему, по-русски. Москва пылает, народ безмолвствует, будущее страны тонет в тумане. Еще бы переводчица А.Кузнецова не путала «пожарных» (тех, кто тушит пожары) с «пожарниками» (жуками из подотряда разноядных) — совсем аутентично получилось бы.

Майкл Суэнвик. Хроники железных драконов: Роман. / Michael Swanwick. Iron Dragon's Daughter, 1993. The Dragons of Babel, 2008. Пер. с англ. А.Кузнецовой, М.Пчелинцева. — СПб.: Азбука. М.: Азбука-Аттикус, 2015. — 768 с. — (Звёзды новой фантастики. Майкл Суэнвик). Тир. 3500. — ISBN 978-5-389-08947-1.

Майкл Суэнвик. Однажды на краю времени: Повести, рассказы. / Michael Swanwick. The Best of Michael Swanwick, 2008. Пер. с англ. — М.: СПб.: Азбука. М.: Азбука-Аттикус, 2015. — 544 с. — (Звёзды новой фантастики. Майкл Суэнвик). Тир. 4000. — ISBN 978-5-389-08717-0.

В итоговую антологию Майкла Суэнвика вошло более двадцати рассказов и небольших повестей, написанных почти за три десятилетия. Уже в самом раннем тексте, «Празднике Святой Дженис» (1980, рассказ выдвинут на премию «Небьюла»), автор легко, без всякой натуги и пафоса объединяет историю постапокалиптической Америки, эротизм современной поп-музыки и древние ритуалы плодородия, уходящие корнями в мезолит. И это только начало: чем дальше, тем причудливее становятся композиции, изощреннее ход авторской мысли, шире круг затронутых тем. Через все эти годы Суэнвик сумел пронести детское любопытство и непосредственность: свои сюжеты он находит на стыке областей знания, которые кажутся абсолютно не связанными. Антропология. Астрофизика. Прикладная теология. Палеонтология. Теория архетипов. Нейрофизиология. История религий. Философия экзистенциализма. Квантовая физика (куда уж без нее!). Отсылки к современной американской поп-культуре и европейской живописи эпохи Ренессанса. Цитаты из британских поэтов XVIII-XIX веков и IT-гуру... Эрудиция автора внушает почти мистический трепет, причем все это не лежит мертвым грузом бесполезных знаний, а работает на полную катушку — на углубление подтекста, на развитие образов героев, на интригу и внутреннюю динамику текста, наконец.

Главная проблема, которая возникает при разговоре о «малой форме» писателя, не в том, что Суэнвик «шибко умный» для сочинителя жанровой прозы. Интеллектуалов среди современных западных фантастов как раз хватает: Грег Иган и Нил Стивенсон, Вернор Виндж и Питер Уоттс, Тед Чан и Йен Макдональд... Дело скорее в том, с какой невероятной легкостью автор переходит от жанра к жанру, от одной повествовательной традиции к другой — от фэнтези в стиле Роджера Желязны («Цыганский вор») к научной фантастике «ближнего прицела» («Как пульс размеренный машины бьется», «Медленная жизнь»), от антиутопии («Мертвый», «Свободомыслящие») к «хроноопере» («Светящиеся двери», «Хронолегион», «Скерцо с тираннозавром»), от «магического реализма» («Край мира») к плутовской авантюрной прозе («Пес сказал «гав-гав»). За этими стремительными эволюциями действительно непросто уследить. Можно разве что вычленить ключевые образы и темы, проходящие через все рассказы Суэнвика: вечно возрождающаяся богиня; добровольная искупительная жертва; жизнь после смерти; искусственное изменение личности. И, конечно, почти неизменной остается фигура главного героя, пытливого и внимательного наблюдателя с аналитическим складом ума и предрасположенностью к парадоксальным выводам.

Если в чем-то Майкл Суэнвик и остается несгибаемым традиционалистом, так это в том, что касается композиции, архитектоники текста. Его произведения ближе к сочинениям Курта Воннегута или Умберто Эко, чем Уильяма Берроуза или Саши Соколова. Суэнвик отменно владеет всеми традиционными типами сюжета — линейным, многолинейным, опоясывающим и так далее, хоть сейчас на страницы хрестоматии. Но при этом не злоупотребляет такими привычными для читателя XXI века радикальным приемами, как «поток сознания», центон или «метод нарезок». То есть на самом-то деле каждый из этих приемов можно встретить на страницах его книг — но в качестве единичного вкрапления в сюжетную ткань. Как подчеркивал Киплинг, всякую историю можно рассказать тысячей разных способов. Суэнвик выбирает не самый простой путь — но при этом никогда не забывает, что рассказывает историю. А значит, не забывает и увлечь, заинтриговать, закинуть наживку. Автор бесстрашно устремляется в путь по магическому лабиринту постмодерна, увлекая за собой читателя — но не бойтесь потеряться среди бесконечных галерей, переходов и коридоров: ариаднова нить сюжета укажет путь, выведет из темных закоулков на свет. Ну а встреча с Минотавром — или Железным драконом, если повезет, — добавит этому литературному трипу ярких психоделических красок.

© Василий Владимирский, "Книжное обозрение", №1-2 (2403-2404), 2015, стр.20.; №9-10 (2411-2412), 2015, стр.20.